С понятием нормы обычно связывают представление о правильной, литературно грамотной речи, а сама литературная речь является одной из сторон общей культуры человека.

Норма, как явление социально-историческое и глубоко национальное, характеризует, прежде всего, литературный язык — признанную в качестве образцовой форму национального языка. Поэтому термины «языковая норма» и «литературная норма» часто совмещаются, особенно в применении к современному русскому языку, хотя исторически это не одно и то же.

Языковая норма складывается в реальной практике речевого общения, отрабатывается и закрепляется в общественном употреблении как узус (лат. usus — пользование, употребление, обыкновение); литературная норма, бесспорно, базируется на узусе, но она еще и специально опекается, кодифицируется, т.е. узаконивается специальными установлениями словарями, сводами правил, учебниками.[ Лаптева 1983: с. 187]

Граудина Л.К. Ширяев Е.Н. выделяют в своей книге «Культура русской речи» несколько типов языковой нормы: орфоэпическая (произношение), орфографическая (написание), словообразовательная (утвердившееся в литературном языке употребление производных слов, например, нос-носик-«носенок»), лексическая (правила применения слов в речи, например, «биография жизни»), морфологическая (грамматические формы слов, например, вкусная салями), синтаксическая (употребление причастных и деепричастных оборотов, предлогов и др., например, «прийти со школы»), пунктуационная, интонационная [ Граудина, Ширяев 1999: c. 25-46].

Литературная норма — это принятые в общественно-языковой практике правила произношения, словоупотребления, использования грамматических и стилистических языковых средств. Норма исторически подвижна, но вместе с тем устойчива и традиционна, она обладает такими качествами, как привычность и общеобязательность.Убедительно и просто сказал об этом Пешковский А.М.: «Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет» [Пешковский 1959: с.54-55].

Главная причина изменения норм — это эволюция самого языка, наличие вариантности, что обеспечивает выбор наиболее целесообразных вариантов языкового выражения. В понятие образцовости, эталонности нормативного языкового средства все заметнее включается значение целесообразности, удобности.

Норма обладает некоторым набором признаков, которые должны присутствовать в ней в своей совокупности. Подробно о признаках нормы пишет Горбачевич К. С. в книге «Вариантность слова и языковая норма» . Он выделяет три основных признака: 1) устойчивость нормы, консерватизм; 2) распространенность языкового явления; 3) авторитет источника. Каждый из признаков по отдельности может присутствовать в том или ином языковом явлении, но этого недостаточно. Чтобы языковое средство было признано нормативным, необходимо сочетание признаков. Так, например, в высшей степени могут быть распространены ошибки, причем они могут сохранять свою устойчивость на протяжении длительного периода времени. [Горбачевич 2009: с. 94]

Качество (признак) устойчивости нормы по-разному проявляется на разных языковых уровнях. Причем этот признак нормы непосредственно связан с системным характером языка в целом, поэтому на каждом языковом уровне соотношение «норма и система» проявляется в разной степени. Что же касается авторитетности художников слова, то тут возникают особые трудности в оценках, так как язык художественной литературы, художественность которой часто достигается именно в результате свободного пользования языком.

Таким образом, норма, обладая перечисленными признаками, реализует следующие критерии ее оценки: устойчивость, распространенность, авторитет источника.

В современном русском языке нормы письменной и устной речи сближаются, наблюдается их активное взаимодействие.

Для настоящего времени характерно приведение к единой речевой практике. Тому есть серьезные социальные причины — распространение образования и возросшая роль средств массовой информации. На этом общем фоне и протекает процесс нормализации.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http
://
www
.
allbest
.
ru
/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

КОМИТЕТ ПО НАУКЕ И ВЫСШЕЙ ШКОЛЕ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ АРХИТЕКТУРНО-СТРОИТЕЛЬНЫЙ КОЛЛЕДЖ

Языковой
вкус
.
Языковая
мода
.
Языковая
агрессия

Выполнила: студентка группы 22-А-14

Адамян Л.Ю.

Проверил: Троценко И.Н.

Санкт-Петербург

Содержание

• Введение
  
• Глава 2
  
• Заключение
  
• Список литературы
  

Введение

Речевое

мастерство
— это базовое профессиональное качество. Один из важнейших компонентов — культура речи, которая является частью общей культуры человека. По тому, как человек говорит, можно судить об уровне его духовного развития, о его внутренней культуре. Формирование речевого мастерства предполагает владение выразительной, четкой и литературной речью.

Проблемы культуры речи определяются, прежде всего, проблемами языка в обществе. Предметом культуры речи являются нормы литературного языка, виды общения, его принципы и правила, этические нормы общения, функциональные стили речи, основы искусства речи, а также трудности применения речевых норм и проблемы современного состояния речевой культуры общества. Культура речи важна для установления контакта между рассказчиком и его слушателями, а также является основной его частью.

Глобальные изменения, произошедшие в нашей стране в последние десять-пятнадцать лет, коренным образом повлияли и на лингвистику. Стремление исследователей охватить эти перемены в целом, осмыслить хотя бы в общих чертах языковую современность, приводят к движению самой лингвистики в сторону, которую можно именовать как философское эссе на тему современного языка.

Обыкновенный человек воспринимает мир таким, как он видит его, что называется, «перед собой», воспринимая таким, каков он есть, и, удивляясь переменам. Человек с научным складом ума во всем пытается увидеть закономерность и динамику, найти причину прогресса и регресса, понять всеобщее постоянное движение. Лингвисты в этом смысле не являются исключением. Поэтому об эволюции русского языка написано много. Выведен закон взаимозависимости языка и способа производства, языка и культуры. Развитие и регресс языка осознаются как прямое отражение глубинных изменений в обществе.

Глава 1. Что такое «языковой вкус», «языковая мода» и «языковая агрессия»?

Языковой

вкус
— это принятые на определенном этапе развития общества нормы и стандарты языкового поведения, культуры речи.

Языковой

вкус
— оформившееся в процессе социальной и речевой деятельности представление об идеальных моделях текста и идеальном речевом производстве в целом. Языковой вкус эпохи во многом связан с историческими, переломными явлениями в жизни народа. Языковой вкус нашего времени характеризуется сближением традиционно-книжных средств выражения с обиходной разговорной речью, с социальными и профессиональными диалектами, с жаргонами.

Вкус

вообще — это способность к оценке, понимание правильного и красивого; это пристрастия и склонности, которые определяют культуру человека в мысли и труде, в поведении, в том числе речевом. Эти установки определяют отношение человека к языку, способность интуитивно оценивать правильность, уместность, эстетичность речевого выражения.

Языковая
(речевая
)
мода
—
манера выражения, принятая в конкретном сообществе и актуальная непродолжительное время.

Понятие языкового вкуса, естественно, связывается с представлениями о качествах речи. В книге «Хорошая речь» саратовские лингвисты определяют понятие, вынесенное в заглавие, как речь, прежде всего целесообразную, соответствующую этике общения, норме, понятную адресату, как творческую речь. К критериям хорошей речи относятся также умеренный консерватизм, всеобщность, стремление к безвариантности. В.И. Карасик предлагает понимать речевую культуру как «степень приближения языкового сознания индивидуума к идеальной полноте языкового богатства в том или ином виде языка. На этом основании и выделяются разные типы языковых личностей».

Возникает вопрос: почему это происходит? Отвечая на него, В.Г. Костомаров вводит понятия языкового вкуса как категории речевой культуры и его крайнего воплощения — языковой моды: «Под вкусом можно понимать систему идейных, психологических, эстетических и иных установок человека или общественной группы в отношении языка и речи на этом языке. вкус всегда имеет конкретно-социальную и конкретно-историческую основу, появляясь индивидуально, вкус отражает в своем развитии динамику общественного сознания и объединяет членов данного общества на данном этапе его истории.».

Важнейшим условием вкуса В.Г. Костомаров считает социальное по природе, усваиваемое каждым носителем языка чувство, т.е. чутье языка, являющееся результатом речевого и обще социального опыта, усвоения знаний языка и знаний о языке, бессознательной, как правило, оценки тенденций его развития. Языковое чутье лежит в основе принятия и непринятия этих тенденций.

Следующий вопрос, на который необходимо дать ответ, чтобы разобраться в языковых особенностях ситуации в современной России, это вопрос о том, под чьим влиянием формируется современный языковой вкус. С сожалением приходится констатировать, что типичные черты русского языка складываются «отнюдь не только из-за низкой грамотности и неряшливости, но в силу именно осознанной установки, желания следовать определенным вкусам, задаваемым влиятельной частью общества, в целом достаточно образованной и весьма неплохо знающей, но сознательно деформирующей нормы и стилевые закономерности литературно-языкового стандарта».

Новизна исследования определяется тем, что проблема языковой моды рассматривается впервые. До сего момента данная проблема исследовалась в рамках темы о речевом этикете. При этом теоретическое освоение проблемы заключалось лишь в привязке конкретных лингвистических фактов к исторической действительности и культуре. В исследовании факты языковой моды рассматривает в русле гипотезы лингвистической относительности, анализирует влияние, оказываемое языковой модой на язык и общество.

Языковая
(речевая
)
мода
— манера выражения, принятая в конкретном сообществе и актуальная непродолжительное время.

Актуальное для характеристики речевого поведения личности понятие языковой моды справедливо связывается с обязательной избыточностью лингвистической культурных образцов, с осознанием их престижности в том или ином социуме, с осуществляемым личностью языковым выбором. Соотнося понятия «языковой вкус» и «языковая мода», В.Г. Костомаров отмечает: «Меняющиеся представления о правильном и эффективном использовании языка, доводимые порой до абсурда, можно обозначить словом “мода”». «Мода как регулятор культурно-речевого поведения ярче проявляется в том обществе, которое динамично, открыто, мобильно и избыточно, то есть в нем присутствуют разнообразные и конкурирующие культурные образцы, между которыми можно осуществлять выбор. Для современной России характерна усиленная тенденция обновления, а мода обеспечивает возможность разрыва с ближайшим прошлым».

Необходимо выделить и личностную причину речевой агрессии в СМИ, о которой пишет Дзялошинский И.М. И уточняет сказанное: «Это, во-первых, низкая интеллектуальность и, соответственно, низкая речевая культура, когда журналист не умеет выражать свои мысли и замещает точность высказывания эмоциональностью речи; во-вторых, журналист, обуянный идеей, стремится использовать все возможные речевые ресурсы, для того чтобы та идея, которой болен он, стала всеобщей болезнью».

Как считают учёные, агрессия речи демонстрирует авторитарный стиль общения, отсутствие профессионализма и приводит к отчуждению, враждебности, непониманию. Поэтому агрессия недопустима в этическом отношении и неэффективна с коммуникативной точки зрения. В связи с этим необходимо научиться контролировать, сдерживать, преодолевать речевую агрессию. Существует научная литература с практическими рекомендациями по преодолению агрессии слова. Так, Енина Л. в своей статье призывает журналистов снижать речевую агрессию за счёт отказа от прямых оценочных оппозиций, от грубых оценочных выражений образов «чужих», «за счёт аналитического подхода к этой проблеме».

По данным Словаря иностранных слов: актуальная лексика, толкование, этимология, слова «агрессия» в русском языке зафиксировано во второй половине XVIII века со значением «вооружённое нападение на государство с целью захвата его территории и насильственного подчинения». Во второй половины XX века у слова появилось новое значение: «активно враждебное поведение одного человека по отношению к другим».

Глава 2

Язык
— устойчивая структура, века над ним не властны. Он строго организован, обладает грамматическими категориями и лексическим составом, сохраняющимися в течение столетий почти неизменными. Однако уже начиная с 18 века не умолкают разговоры о порче русского языка, его деградации, утрате языкового вкуса у каждого нового поколения. Действительно ли так страшно и необратимо обстоят дела с языком, как пытаются представить это некоторые пуристы — борцы за его чистоту? Причины страхов имеют под собой определенное основание. В язык приходит большое количество новых иноязычных слов, часть которых необычна, «режет ухо» носителям языка. Особенно заметна «чуждость» заимствования на первых порах. Что же происходит со словом после этого? Итак, допустим, чужое слово приходит на русскую почву вместе с новым понятием, или просто становится модным и только поэтому получает распространение в массах. Первое, что с ним происходит, это «обрусение» его звуковой оболочки. Заимствование подстраивается к стандартным произносительным нормам русского языка.

Кроме внешних, лингвистике известны и некоторые (хотя отнюдь не все!) внутренние причины эволюции языка. Среди них можно выделить как наиболее очевидные так называемые принцип аналогии и принцип экономии. Действие принципа аналогии проявляется в стремлении преодолеть языковые варианты, унифицировать модели построения и произнесения словАналогия может реагировать и на моду. Если заимствованные слова в 19-м, начале 20-го века получали французскую огласовку, то во второй половине 20-го века началось их американизация, либо в некоторых случаях, ориентация на звучание в оригинальном языке.

Другой принцип, приводящий к языковой эволюции — это стремление языка к экономии речевых средств и речевых усилий. Замечательный лингвист Е.Д. Поливанов в свое время писал: «Как ни странно, но тот коллективно-психологический фактор, который всюду при анализе механизма языковых изменений будет проглядывать как основная пружина этого механизма, действительно есть то, что, говоря грубо, можно назвать словами: «лень человеческая». Ничего не поделаешь, люди в общении предпочитают более короткие экономные формы, и при «конкуренции» вариантов короткие побеждают чаще.

языковая агрессия мова вкус

Мода стилистического вкуса на демократизацию и либерализацию сказывает на интересе к жаргону, просторечию, и разговорным интонациям. Из-за боязни вкусовой установки на стилистическое снижение, меняется структура монолога и публичного диалога.

В ораторской речи снимаются запреты, по которым можно было отличить от бытовой речи, допускающие менее ответственный и обдуманный отбор средств выражения. На это влияет изменение стиля тематики публичных выступлений. Растет многообразие диалогов и уменьшение монологов, которые выражают позицию аргументирующего.

Формирование стилистики, которая относится к определенному языковому вкусу, требуется кардинальное изменение литературных средств выражения.

Общественный вкус диктует демократизацию речи, что связано с обновлением литературных законов, по средствам внутренних языковых ресурсов.

Постоянное присутствие жаргонизмов в тексте ведет к их стабилизации, снижая их жаргонные качества. Такие средства выражения теряют необходимость обращения к ним, и со временем становятся просто литературным стандартом.

В речевой культуре изменились меры допустимости, нормы стали свободнее не только в общении и языке, но и в других сферах деятельности.

Разрушение линий между серьезным и бытовым стилем речи, характерное для газет, является лишь рефлекторными событиями в речевой культуре общества. Первыми, кто ощутил изменение речевого вкуса при зарождении, оказались писатели и поэты, а совсем не журналисты которые были подвержены новому вкусу в крайности моды.

Просторечие и жаргонизмы попадают в широкое образованное использование, что приводит безответной неряшливости, создающий пошлые или ошибочные словоупотребления, где слова используются не по своему значению и сочетаниях не присущих нормам языка. Такое употребление имеет отрицательный характер на воспитании, разрушении норм языковых стандартов.

Русский язык своим обилием приставок и окончаний очень хорошо подходит для восприятия иноязычных слов. Но не все лингвисты согласны использовать слова иностранного происхождения, поэтому они ищут в лексике до 1917 года слова, которыми можно заменить их, но особого продвижения не наблюдается.

СМИ распространяют новые термины очень настойчиво, показывая что их язык оказывает воздействие на все стили речи. Такие термины быстро получают применение в торговых, молодежных средах, и быстро перестают требовать толкования.

Иностранные слова сильно засоряют литературную речь, потому что многим заимствованиям, можно подобрать аналог в русском языке. Но они перестают использоваться, имея зарубежные аналоги, а вскоре и вовсе выйдут из употребления.

В фразеологии проявляется стремление к речевому обновлению, и к изменению традиционных обозначений. Иногда достаточно обращения к другой грамматической структуре, или заменой синонимом одного из элементов. Фразеологическое творчество переплетено с семантическим развитием отдельных слов, их актуализация активизирует новые сочетания, превращающиеся в фразы с разной устойчивостью.

Языковой вкус общества не ограничивается разговорной экспрессивностью, но и имеет баланс стремления в сохранении и повышении книжных суффиксов, так же появлению новых моделей словообразовательных элементов. Книжный вкус поддерживают, на первом месте, собственные словообразовательные средства.

Если проследить за языковой практикой СМИ, то открываются новинки в грамматике и фонетике, более устойчивых чем стилистика, лексика, фразеология. Неологизмы предстают с нарушением орфоэпических, морфологических и синтаксических ошибок, что дает сильное сопротивление общественности.

Таких ошибок существует очень много, и язык терпим к вольностям в правописании и пунктуации. Это приведет к тому, что следующее поколение уже будет использовать кардинально измененные языковые нормы, отвечающие их вкусам.

Английский язык, на который стараются равняться имеет высокую вариантность, известной свободой в правописании. Тогда как в русском языке отклонившись от норм, воспринимается как критическая ошибка, даже если она происходит в допустимых системой рамках.

В синтаксисе более активно идут новые процессы, чем в лексике, и даже морфология претерпевает изменения, которые очень заметны.

В построении предложений наблюдается вкусовое стремление к нечеткости, свободному конструированию.

В текстах СМИ часто стали использовать разговорные, просторечные конструкции, построения с междометиями и различными частицами, принадлежащие устной речи.

При диктуемых правилах, психологией перестраиваемой жизни, когда новое воспринимается, а старое забывается, игнорируется, только потому что оно не новое, теряют обязательность орфографические и пунктуационные предписания.

1) Языковая мода несет на себе разветвленную сеть социальных функций, главная из которых — социальная регуляция и саморегуляция человеческого поведения.

2) Будучи производной от языка и культуры, языковая мода сама оказывает влияние на язык и культуру.

3) Языковая мода имеет циклическую природу.

Проблема агрессии, вербальной и невербальной, всё чаще становится предметом анализа и обсуждения в лингвистической науке. Агрессия, в том числе и речевая, является одной из составляющих противодействия добра и зла, терпимости (толерантности) и нетерпимости (интолерантности). Необходимость исследования этой проблемы обусловлена её включённостью в социальный контекст, так как именно общество выполняет функцию регулятора разнообразных проявлений данного феномена.

Речевую (вербальную) агрессию в самом общем виде можно определить как обидное общение; словесное выражение негативных эмоций, чувств или намерений в оскорбительной, грубой, неприемлемой в данной речевой ситуации форме.

Речевая агрессия возникает под влиянием различных побуждений и приобретает разные способы выражения.

С одной стороны, вербальная агрессия служит выражением отрицательных эмоций (реакций на внешние и внутренние раздражители окружающей среды) и чувств (особого вида эмоциональных переживаний, отличающихся сравнительной устойчивостью и возникающих на основе высших социальных потребностей человека). К эмоциям и чувствам, вызывающим речевую агрессию, можно отнести злость, раздражение, обиду, недовольство, отвращение, презрение и пр.

Такая агрессия возникает чаще всего как ответная реакция на внешний раздражитель. Например, человеку нагрубили в магазине, наступили на ногу в автобусе, отказали в какой-то просьбе, возразили в споре — ответом на этот физический или психологический дискомфорт часто может быть брань, ругань, словесные нападки на собеседника, основной функцией которых являются психологическая разрядка, снятие нервного напряжения, избавление от негативных эмоций.

С другой стороны, речевая агрессия может возникать и как особое намерение — целенаправленное желание говорящего нанести коммуникативный урон адресату (унизить, оскорбить, высмеять и т.п.) или реализовать таким «запрещенным» способом какие-то свои потребности (самоутверждения, самозащиты, самореализации и др.).

Так, например, школьники могут преднамеренно высмеивать одноклассника, чтобы повысить собственную самооценку, продемонстрировать «власть», доминантную позицию, укрепить свой авторитет в детском коллективе. Вербальная агрессия на уровне негативных эмоций и чувств выступает как агрессивное речевое поведение — мало осознанная активность, проявляющаяся в образцах и стереотипах действий, усвоенных человеком либо на основе подражания чужим образцам и стереотипам, либо на основе собственного опыта. Преднамеренное, целенаправленное, инициативное словесное нападение является агрессивной речевой деятельностью и определяется как осознанно мотивированная целенаправленная человеческая активность.

Именно последняя разновидность речевой агрессии (агрессия в «чистом виде») наиболее опасна в коммуникативном отношении, поскольку она представляет собой продуманный, спланированный, подготовленный речевой акт, цель которого — нанесение коммуникативного вреда адресату, разрушение гармонии общения.

Кроме того, существуют особые ситуации, применительно к которым можно говорить об имитации агрессии — своеобразной словесной игре. Например, говорящий шутит или хочет продемонстрировать свою потенциальную склонность к обидному общению.

Подобное общение часто переходит в ситуацию настоящей речевой агрессии, так как оно происходит в атмосфере значительной эмоциональной напряженности и может привести ко взаимному непониманию, разобщенности, отчужденности его участников («А вдруг он не шутит, а действительно злится?»).

Другой случай имитации агрессии — аггро, что означает особые ритуальные действия перед проявлением настоящей агрессии или вместо нее. Эти действия могут быть как вербальными (например, речевки футбольных «фанатов»), так и невербальными (например, жреческие племенные пляски, жесты и движения слушателей рок-концерта и т.п.).

Квалифицировать любое высказывание с точки зрения проявления в нем агрессии возможно только в том случае, если мы опираемся на контекст речевой ситуации, т.е. анализируем конкретные условия общения: место, время, состав участников, их намерения и отношения между ними.

Условиями проявления речевой агрессии в данном высказывании или конкретной речевой ситуации являются, прежде всего, следующие:

отрицательное коммуникативное намерение говорящего (например, унизить адресата, выразить негативные чувства и эмоции и т.п.);

несоответствие высказывания характеру общения и «образу адресата» (например, фамильярное обращение в официальной обстановке; обращение только к одному собеседнику при групповом общении; обидные намеки в адрес собеседника и т.п.);

отрицательные эмоциональные реакции адресата на данное высказывание (обида, гнев, раздражение и т.п.) и отражающие их ответные реплики (обвинение, упрек, отказ, выражение протеста, несогласия, ответное оскорбление и т.п.).

Так, в неофициальной ситуации, характеризующейся общей позитивной установкой на взаимопонимание и согласие, высказывания типа «Иди ты!» или «Врешь, гад!», являющиеся по форме грубым требованием или оскорблением, в определенной ситуации могут выражать удивление или выступать своеобразной формой положительной оценки. В последнем случае они приблизительно соответствуют по смыслу междометиям, вроде «здорово!», «ух ты!».

Фраза «Я убью тебя!» может в зависимости от контекста звучать и как серьезная угроза, и как шутливое восклицание, и как косвенное приглашение к словесной игре.

Прежде всего, следует отграничить данное явление от употребления в речи инвективы (ругательств, бранных слов и выражений) и использования вульгаризмов (отмеченных особой резкостью, грубостью просторечных слов и выражений в качестве параллельных обозначений понятий, которые можно выразить литературными вариантами).

Известно, что грубые высказывания, особенно в детской речи и общении подростков, могут употребляться не только с целью оскорбить или унизить адресата, а часто просто «по привычке». Происходит это, очевидно, по причине низкого уровня речевой культуры, бедности словарного запаса, отсутствия умения выражать свои мысли и чувства литературным языком и элементарного неумения общаться. Иногда человек стремится подобным образом продемонстрировать «знание» ненормативной лексики, показать свою взрослость, раскрепощенность, оригинальность.

Употребление вульгаризмов и инвективы, хотя и не обязательно является проявлением речевой агрессии, тем не менее, демонстрирует невоспитанность, бестактность говорящего, низкий уровень его речемыслительной культуры. Эту особенность брани отмечал еще Аристотель: «Из привычки так или иначе сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков». Недаром считается, что речь человека — это его самохарактеристика, и, перефразируя известное изречение, вполне можно утверждать: «Скажи мне, как ты говоришь, и я скажу, кто ты».

Таким образом, анализируя речь детей и подростков, важно помнить и учитывать, что вульгарное и инвективное словоупотребление само по себе не выражает речевую агрессию, но однозначно создает грубо-неприемлемую тональность речи, опошляет общение, может провоцировать ответную грубость.

Важно отличать проявления вербальной агрессии от специфических форм речевого поведения в детской и молодежной субкультуре.

Детская речевая среда, являясь неотъемлемой частью логосферы практически любого народа, обладает при этом рядом специфических особенностей, которые позволяют рассматривать ее как своеобразный пласт общенациональной речевой культуры, особую субъязыковую подгруппу. В этой среде вульгаризмы, брань, ругань часто трансформируются в качественно иные по своим целям и мотивам социально-речевые явления.

Так, в речи подростков инвектива может выступать как средство установления контакта, достижения единения или способа узнавания друг друга членами определенной группы общающихся (одноклассников, членов компании т.п.). Обязательным условием отсутствия агрессии в подобном высказывании является уверенность говорящего, что адресат не обидится на инвективу, и признание им права собеседника ответить аналогичным образом.

В речи детей младшего возраста угрозы («страшилки»), насмешки («дразнилки»), перебранки часто приобретают характер словотворчества, словесной игры, соревнования в речевой изобретательности.

От настоящих оскорблений следует также отличать необидные прозвища (клички) и особые ритуальные обращения.

Первые активно используются в детской и подростковой речевой среде. От агрессивных высказываний их отличает относительная эмоциональная нейтральность и отсутствие обидного смысла для адресата. Их назначение — особое называние, специфическое именование, обозначение адресата, выявление его отличительных признаков, выделение из ряда подобных.

Таким образом, не следует смешивать обидные, оскорбительные, агрессивные высказывания со внешне сходными по форме и смежными по ситуациям употребления высказываниями, встречающимися в детской речевой среде. Агрессивность высказывания определяется только контекстом речевой ситуации, реальными условиями общения.

Заключение

Таким образом, после анализа данной литературы можно сделать вывод о том, что языковые явления находятся в постоянном движении и изменении. Интенсивность этого движения не одинакова ни по времени, ни по обхвату языкового материала. Замена одних средств выражения другими может происходить и резко, и постепенно. Однако движется она в сторону унификации.

В заключении данного исследования следует отметить, что языковая мода регулирует поведение: индивидов и групп, составляющих лингвокультурных систему, и способствует адаптации последней к изменяющимся внутренним и внешним условиям среды. Однако подобную же функцию выполняет практически любое более или менее масштабное социокультурное явление, существующее более или менее продолжительное время. Названная общая функция языковой моды реализуется посредством ряда частных функций:

Функция создания и поддержания единообразия и разнообразия в лингвокультурных образцах. Единообразие и разнообразие плодотворно рассматривать как две стороны одной и той же функции языковой моды. В зависимости от критерия различения этих двух сторон, от фазы модного цикла и особенностей взаимодействия языковой моды и социальной системы на первый план выдвигается унифицирующая или дифференцирующая функция языковой моды.

Единообразие проявляется в том, что благодаря языковой моде один и тот же культурный образец усваивается и принимается в качестве своего множеством индивидов, различными социальными группами и глобальными обществами (народами, цивилизациями). Наивысшая степень единообразия достигается на высшей фазе модного языкового цикла, когда данный культурный образец, оказавшийся в языковой моде (модный языковой стандарт), охватывает максимум носителей языка. Поддерживаемое языковой модой единообразие играет важную позитивную роль, обеспечивая согласие в современных условиях, когда различные культурные образцы конкурируют между собой. К этому можно добавить, что модное языковое единообразие способствует взаимопониманию и развитию контактов между глобальными обществами, а это сегодня насущнейшая проблема.

Именно за порождаемое — ею единообразие языковую моду часто критикуют, обвиняя ее в повсеместной стандартизации и утверждении одинаковых языковых вкусов. По этому поводу следует заметить, что без определенной степени единообразия в культурных образцах, в образе жизни, в повседневном поведении социальная жизнь вообще была бы невозможна. Некоторые ратуют за то, чтобы каждый индивид «творчески» подходил к проблемам повседневной жизни и самостоятельно решал, что и как ему говорить, в каком стиле отреагировать на то или иное явление. Если такие люди абсолютно уверены в том, что сами, ни на кого и ни на что не ориентируясь, выбрали; себе свой оригинальный стиль речи, если они каждый, день вновь и вновь творчески решают вопрос о том, какими словами здороваться или прощаться, то, как говорится, дай им Бог. В реальной же жизни нормальный индивид осуществляет свой выбор из образцов, предлагаемых обществом, под влиянием общества и социальных групп. Некоторые интериоризрванные, усвоенные культурные образцы, регулирующие речевую деятельность, превращаются в повседневные привычки, нормы общения и выражения мыслей, носят автоматический характер и отнюдь не требуют мобилизации творческого потенциала личности, высвобождая его для решения более серьезных задач.

Кроме того, вследствие социальной, экономической и культурной дифференциации модный языковый стандарт неодинаков в различных группах, он дробится на ряд модификаций. Одна и та же языковая «мода» зачастую проявляется в бесчисленном множестве вариантов, например, одна языковая мода дискотек варьируется именно по преимущественному составу посетителей этих дискотек. Самое главное состоит в том, что одним и тем же языковым «модам» в различных социальных и культурных средах приписываются самые различные значения, они связываются с самыми разнообразными ценностями, и в этом смысле унифицирующая языковая мода также играет дифференцирующую роль.

Необходимо обратить внимание на еще один аспект функции единообразия-разнообразия. Известно, что современные масс-медиа используют, так сказать, поточное производство, основанное на унификации и стандартизации как процессов, так и результатов этого производства. Условием его «эффективности является синхронизация определенных этапов, ритмов производства и его идентичных результатов. Однообразие в той или иной мере — неизбежный спутник массового производства. Но проблема единообразия-разнообразия имеет не только синхроническое, но и диахроническое измерение. Обновляя продукцию-текст и соответствующие процессы его создания и распространения, модные языковые инновации производят диахронное, т.е. неодновременное, разнообразие. Осуществляя диахронное разнообразие, языковая мода, таким образом, выполняет важную функцию компенсации синхронного однообразия, выступающего как условие и результат массового поточного производства.

Инновационная функция — одна из основных и наиболее очевидных функций языковой моды: то, что языковая мода несет с собой новизну, знает каждый. Поскольку действие языковой моды распространяется на самые различные сферы социально-экономической и культурной жизни, постольку она увеличивает инновационный потенциал общества, готовность к внедрению и принятию нововведении в соответствующих сферах. Она влияет на обновление не только самого языка, но и промышленной продукции, технологии, художественных стилей и т.д. В каждом обществе, социальной группе, в каждом секторе их жизнедеятельности существует определенная степень готовности к языковым нововведениям — инновационности. Языковая мода — источник, результат и показатель высокой степени инновационности. Поскольку ритм социально-экономической и культурной жизни неодинаков в различные периоды, постольку и стелень инновационности одного и того же общества или группы изменяется.

Стимулируя инновационность, языковая мода способствует адаптации общества, групп, индивидов к изменяющимся условиям их существования, как внутренним, так и внешним. Дело не в том, что все предлагаемые языковой модой решения заведомо адекватны этим условиям. Основное значение имеет тот факт, что языковая мода стимулирует эвристическое, поисковое, экспериментальное начало в обществе и культуре, развивает в социальной системе готовность не только к собственно модным языковым, но и к другим видам нововведений.

В наше время актуализация традиции широко распространена и представлена весьма разнообразно. Здесь и мода на «языковую» старину и «ретро-стили» в различных видах литературы и искусства, и язык мифов о прошлом как «золотом веке» социокультурного бытия, и язык ксенофобии и т.д. О том, что в этих формах сознания сказывается влияние языковой моды (хотя, разумеется, не ее), говорит тот факт, что аналогичная актуализация традиции и, традиционализма происходит одновременно в языках различных народов.

Подобно многим другим: знакам, языковая мода служит средством взаимодействия индивидов, социальных групп и обществ. Модная коммуникация, состоит в том, что от одних людей к другим передаются модные стандарты, Вместе с,-этими стандартами происходит передача обозначаемых ими ценностей языковой моды: «внутренних» (современности, универсальности, игры и демонстративности) и стоящих за ними разнообразных «внешних» ценностей, выражающих глубинные потребности и стремления различных обществ, социальных групп и индивидов.

Делая вывод о речевой агрессии, можно сказать что это любое действие, имеющее целью причинение вреда объекту. Причины возникновения речевой агрессии изучается лингвистами в разных сферах: политический дискурс, дискурс СМИ, агрессия в подростковой среде и прочее. Речевая агрессия обладает многообразием как самих агрессивных высказываний, так и речевых ситуаций, и может применяться как стратегия дискредитации. Она мешает установлению контакта и требует применение стратегии смягчения для его налаживания.

Существует три вида силы воздействия человека (сила мысли, сила слова, сила действия), из которых, благодаря развитию средств коммуникации, в современном мире особенно развита сила слова. Поэтому всестороннее исследование речевой агрессии является необходимым условием, обеспечивающим коммуникативную безопасность отдельной личности и общества в целом. Но не только изучение данной проблемы должно производиться для уменьшения последствий речевой агрессии, но и законодательное регулирование речи в средствах массовой информации. Без правового обеспечения данного вопроса не будет существовать рычагов воздействия на средства массовой информации в сфере речевой культуры.

Список литературы

1) Арутюнов С.А., Этнографическая наука и изучение культурной динамики. Исследования по общей этнографии. М.: Наука, 1979. — С.34.

2) Костомаров В.Г. Мой гений, мой язык: Размышления языковеда в связи с. обществ, дискус. о яз. — М.: Знание, 1991-С.63.

3) Филин Ф.П. Некоторые вопросы функционирования и развития русского языка // Вопросы языкознания. 1975. — № 3. — С.38-43.208.

4) Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи: Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа М.: Педагогика-пресс, 1994-С.247.

5) Мистюк Т.А. Тенденции семантической эволюции современного русского языка: На базе неологической метафоризации общеупотребительной лексики в газетной публицистике 1992-1997 годов: Автореф. дис. канд. филол. наук Барнаул, 1998. — С.15.

6) Веселов П.В. Некоторые вопросы международной стандартизации технической терминологии // Вопросы лингвистики и методики преподавания иностранных языков. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1968. вып.1. — С.112-118.203.

7) Даниленко В.П. Русская терминология. М.: Наука, 1977. — С.241.

8) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://revolution. allbest.ru/languages/00325458_0.html (дата обращения: 27.10.15).

9) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://cheloveknauka.com/yazykovaya-moda (дата обращения: 29.10.15).

10) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://sibac. info/14852 (дата обращения: 29.10.15).

11) Германова Н.Н. Ведение в языкознание. Язык в социокультурном контексте: Учебное пособие. М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2008. — 144 с.

12) Грачев, M. A. Словарь молодежных сленгов/ M. A. Грачев, A.И. Гуров — Горький, 2007. — 366 c.

13) Громов, Д. B. Сленг молодежных субкультур: лексическая структура и особенности формирования // Русский язык в научном освещении. — 2009. — № 1. — C.228-240.

14) Борисова, E.Г. O некоторых особенностях современного жаргона молодежи // Русский язык в школе. — 2007. — №3. — C.83-87.

15) Матюшенко, E. E. Современный молодежный сленг как атрибут молодежной субкультуры / E. E. Матюшенко // Вестник CHO. — 2006. — № 19. — C.97-102.

16) Шаютн В.М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста. — М.: ОЛРС, 1997. — С.180.

17) Тронский И.М. Общеиндоевропейское языковое состояние. — Л.: Наука, 1967. С: «267.

18) Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики. М.: Соцэгиз, 1933. — 4.1 — С.272.

Размещено на Allbest.ru

…

Подобные документы

Современная языковая ситуация. Факторы, влияющие на изменения в русском языке. Причины массовых речевых ошибок и пути повышения речевой культуры говорящих. Языковая ситуация в России. Изменения в русском языке.

реферат , добавлен 02.06.2008

Характеристика понятия «языковая культура». Уровень развития языка, отражающий принятые литературные нормы данного языка. Правильное и адекватное использование языковых единиц и языковых средств. Применение правил пунктуации в литературном тексте.

контрольная работа , добавлен 30.03.2012

Потребность в понятии и рабочем термине «языковая личность». Понятие речевой деятельности. Побудительно-мотивационная, ориентировочно-исследовательская и исполнительная фазы. Концепции языковой личности. Проблемы исследования коммуникативных процессов.

контрольная работа , добавлен 29.01.2015

Изучение основ языковой игры. Теоретические предпосылки исследования и анализ использования различных видов языковой игры в речевой деятельности. Упоминание об игре слов, «забавных словесных оборотах» как средство шутки или «обмана» слушателей.

реферат , добавлен 21.07.2010

Определения понятия «оскорбление» в лексикографических источниках. Языковая агрессия в речевой коммуникации. Замена оскорбительного слова жестом. Употребление неприличных, непристойных слов и фразеологизмов, противоречащее правилам, принятым в обществе.

реферат , добавлен 19.11.2014

Характеристика языковой системы. Определение мотивирующего значения слова. Способы выражения грамматических значений. Фонетические процессы, происходящие при произношении. Части речи и грамматические категории в словах. Основные признаки словосочетания.

контрольная работа , добавлен 13.12.2011

Проблема языковой личности в гуманитарных науках. Языковая личность как объект лингвистических исследований. Структура языковой личности. Семантико — синтаксический уровень языковой личности ученого. Терминологическая система обозначения Гумилева.

курсовая работа , добавлен 08.07.2008

Взаимосвязь языка и культуры. Содержание понятия языковая картина мира в современной лингвистике. Сущность и главные свойства образности, классификация средств. Отражение в языковой образности социально-культурных факторов английской языковой личности.

дипломная работа , добавлен 28.06.2010

Сущность специфика речевой коммуникации, ее виды и формы. Барьеры речевой коммуникации. Коммуникативные неудачи, причины их возникновения. Язык, как объективная основа речевой коммуникации. Типы языковой личностт как субъектов и объектов коммуникации.

реферат , добавлен 27.04.2008

Значение государственной языковой политики для населения одного этноса на территории всей страны. Открытие школ, образовательных и культурных центров в сообществах, культурных и языковых представительствах стран и народов. Языковая политика в СССР и США.

В марте 1994 года на радио и TV принято решение, поддержанное Институтом русского языка РАН, последовательно вернуться к прежним наименованиям: «Никакой язык не может диктовать русскому языку свои правила произношения и написания имен собственных, так как это унижает и искажает его» (Пр., 18.3.94). «Люди, даже далекие от проблем лингвистики, недоумевали, зная, что в любом языке заимствованное слово всегда подчиняется новым грамматическим и звуковым законам и практически никогда не сохраняется в первоначальном виде. Ведь у англичан Россия – Раша, у французов – Рюси, у немцев – Русланд, у молдаван – Русия, у ингушей – Росси. Носители русского языка в той же степени вправе традиционно произносить и писать Ашхабад, Алма-Ата, Чувашия. Этот вопрос не имеет никакого отношения к проблемам суверенизации и уважения национального достоинства» (МП, 15.3.94).

Нельзя, однако, не считаться и с торжествующей модой, с настроением людей. Нельзя не считаться и с сегодняшним вкусом на изменение, на отказ от привычного или, по крайней мере, на вариативность: даже такие новшества, противоречащие русской языковой системе, скорее будут восприняты, нежели отторгнуты. Во всяком случае, смешно было бы конфликтовать с эстонцами из-за буквы, уподобясь чехам и словакам, у которых расхождения по поводу дефиса в названии страны стали одной из причин развода. Следует принять во внимание и громадную русскую диаспору, которая вынуждена подчиняться законам страны проживания; этот означает, что в русском языке неизбежно появится масса вариативных топонимов. Порой приходится мириться и с самым наивным политическим и национальным мышлением: есть вещи выше неприкосновенной чистоты литературно-языкового канона.

0.4. Приведенные примеры позволяют высказать некоторые теоретические соображения относительно вкуса как категории речевой культуры (см.: В. Г. Костомаров. Вопросы культуры речи в подготовке преподавателей-русистов. В кн.: «Теория и практика преподавания русского языка и литературы. Роль преподавателя в процессе обучения». М., Русский язык, 1979).

Вкус вообще – это способность к оценке, понимание правильного и красивого; это пристрастия и склонности, которые определяют культуру человека в мысли и труде, в поведении, в том числе речевом. Под вкусом можно понимать систему идейных, психологических, эстетических и иных установок человека или общественной группы в отношении языка и речи на этом языке. Эти установки определяют то или иное ценностное отношение человека к языку, способность интуитивно оценивать правильность, уместность, эстетичность речевого выражения.

Вкус – сложный сплав социальных требований и оценок, а также индивидуальности носителя языка, его художественных задатков, воспитания, образованности (отчего и фраза «О вкусах не спорят»). Однако и эта индивидуальность формируется в ходе усвоения общественных знаний, норм, правил, традиций. Поэтому вкус всегда имеет конкретно-социальную и конкретно-историческую основу; поэтому же, проявляясь индивидуально, вкус отражает в своем развитии динамику общественного сознания и объединяет членов данного общества на данном этапе его истории (недаром говорят о вкусах общества и эпохи).

Важнейшее условие вкуса – социальное по природе, усваиваемое каждым носителем языка так называемое чувство, или чутье языка, являющееся результатом речевого и общесоциального опыта, усвоения знаний языка и знаний о языке, бессознательной по большей части оценки его тенденций, путей прогресса.

Выражаясь словами Л. В. Щербы, «чувство это у нормального члена общества социально обосновано, являясь функцией языковой системы» (Л. В. Щерба. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании. В кн.: «Языковая система и речевая деятельность», Л., 1974, с. 32). Самое же чутье языка есть своеобразная система бессознательных оценок, отображающая системность языка в речи и общественные языковые идеалы.

Чутье языка образует основу для глобальной оценки, принятия или неприятия определенных тенденций развития, определенных пластов лексики, для оценки уместности тех или иных стилистических и вообще функционально-стилевых разновидностей языка при сложившихся условиях и для данных целей. В этом смысле оно очень зависимо от системных и нормативных особенностей языка, от его «духа» и «своеволий», его происхождения, истории и идеалов прогресса, приемлемых и желательных источников обогащения, самобытности его строя и состава. Так, скажем, флективность, формальная выраженность связей в предложении делает русское языковое чутье гораздо более нетерпимым к нагромождению одинаковых форм, чем английское или французское, отчего, например, идущие подряд конструкции с of или de позволительнее, нежели русские родительные падежи (за пределами ограниченных специальных сфер; см. работы О. Д. Митрофановой о «научном языке»).

Русская речь оказывается в силу специфики русской грамматики гибкой и многообразной в плане интонации и порядка слов, что в свою очередь делает более многообразными возможности выразительного актуального членения высказываний. Для нее слабо характерна омонимия, отчего, между прочим, русские любят выискивать ее, спотыкаются об нее, хотя, разумеется, двусмыслица легко обычно гасится текстом.

На вкус воздействует самый состав русского языка, как и его строй. Так, каждый новый взгляд на историческое соотношение старославянской книжности и исконной восточно-славянской народно-речевой стихии существенно видоизменяет наши стилистические представления. Славянизмы, с одной стороны, органически входят в состав литературного языка, с другой – уже много десятилетий воспринимаются как тяжеловесные и напыщенные, нередко смешные архаизмы. С изменением целевых установок в употреблении языка и появлением новых его функций, вызванных к жизни изменившимся отношением к православной церкви, к религии вообще, резко меняется и отношение к старо(церковно)славянизмам.

То и дело дают о себе знать фольклорная поэтика, диалектные противопоставления севера и юга, средневековое «плетение словес», восходящая к московским приказам деловая речь и городское койне – просторечие, наплывы то немецкой, то французской, а сегодня американской иностранщины – самые различные явления разных этапов истории русского языка.

Живы и во многом воспитывают сегодняшний вкус споры «шишковистов» и «карамзинистов», «славянофилов» и «западников», не говоря уже о синтетической деятельности основоположника современного литературного языка А. С. Пушкина и других классиков XIX века. В чутье языка отражена культурно-национальная память, растворены пласты разных наследий, разных поэтико-речевых концепций. Важную роль в формировании русского языкового чутья и вкуса играло и играет соотношение книжной и внекнижной речи, принимавшее часто характер соперничества литературного и «народного» языка.

В советский период высокие темпы развития и круто сменившиеся вкусы накопили значительный запас разнородных изменений и деформаций, подвергающихся сегодня, с началом постсоветской эпохи, проверке и переоценке. Соответственно сейчас следует ожидать (и фактический материал последующих глав это подтверждает) поиска «свежего» языкового материала, перераспределения стилистических пластов, нового синтеза средств выражения.

Таким образом, вкус – это, в сущности, меняющийся идеал пользования языком соответственно характеру эпохи. «Общие нормы языкового вкуса», совпадая или не совпадая с языком писателя, попадают, по словам Г. О. Винокура, «на мост, ведущий от языка, как чего-то внеличного, общего, надындивидуального, к самой личности пишущего» (Г. О. Винокур. Об изучении языка литературных произведений. «Избранные работы по русскому языку». М., 1959, с. 278).

Вкус нередко теряет историческую обоснованность и следует конъюнктурным, случайным устремлениям. Он становится тогда дурным вкусом. Он теряет тогда даже природно опосредованную связь с мыслительно-содержательным аспектом общения и с естественными эстетическими ограничительными рамками. Иными словами, вкус предстает крайностями моды. Речь в этом случае выходит из диапазона между «недостижимым идеалом» и «еще не ошибкой», теряет оценочно-вкусовые качества «хорошей речи» (см.: Б. Н. Головин. Основы теории речевой культуры. Горький, 1977; Н. А. Пленкин. Критерии хорошей речи. «Русский язык в школе», 1978, 6). Заметим, забегая вперед, что для нашего времени особенно актуально такое качество «хорошей речи», как свежесть, т. е. стремление к обновлению примелькавшихся средств и приемов выражения.

При всем естественном желании объективировать понятие вкуса как культурно-речевой категории нельзя, конечно, отказать ему и в субъективной индивидуальности. Не развивая сейчас этой мысли, приведем лишь любопытные размышления видного современного поэта и писателя: «Нельзя к цветку в виде дополнения подвесить шуруп. Нельзя к нитке жемчуга на женской шее присоединить в виде подвесок канцелярские скрепки. Нельзя к слову дворец присоединить слово бракосочетаний. Объяснить, почему этого нельзя делать, тоже нельзя. Дело сводится к языковому слуху, ко вкусу, к чувству языка, а в конечном счете к уровню культуры» (В. Солоухин. Осенние листья).

Качества «хорошей речи» относительны, иной раз даже внутренне противоречивы – и не только в силу своего общего субъективно-вкусового характера и тесной зависимости от конкретного смысла, выражаемого в отдельном случае, от условий и целей данного коммуникативного акта, но прежде всего из-за строгой детерминированности любой речи наличными в литературном языке нормами. Впрочем, в сегодняшней обстановке эти нормативные средства выражения и сложившиеся приемы их применения при типовых содержаниях, в сходных по содержанию, целям и условиям высказываниях оказываются сплошь и рядом не соответствующими новому вкусу и решительно пересматриваются.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя).
Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

В. Г. Костомаров

Языковой вкус эпохи

© Костомаров В. Г. (текст), 1999

© ООО Центр «Златоуст», 1999

* * *

Автор сердечно благодарит О. Вельдину, М. Горбаневского, И. Рыжову, С. Ермоленко и Л. Пустовит, И. Эрдеи, Ф. ван Дорен, М. Петера, Р. Н. Попова и Н. Н. Шанского, Н. Д. Бурвикову, опубликовавших рецензии на первое и второе издания книги, Н. А. Любимову, С. Г. Ильенко, В. М. Мокиенко и других коллег, организовавших в Санкт-Петербурге ее публичное обсуждение, а также Ю. А. Бельчикова, Н. И. Формановскую, О. Д. Митрофанову, О. А. Лаптеву, О. Б. Сиротинину, Н. П. Колесникова, Л. К. Граудину, Т. Л. Козловскую и многих других, передавших свои мнения и замечания лично автору. Сердечная благодарность А. М. Демину, В. А. Секлетову, Т. Г. Волковой и всем друзьям в Институте русского языка имени А. С. Пушкина.

Сделанные замечания и пожелания, по возможности, учтены, обновлен фактический материал, однако в целом это именно переиздание, а не новый труд. В нем не учтены появившиеся после 1994 года фундаментальные исследования темы – такие, как «Русский язык конца XX столетия (1985–1995)» под редакцией Е. А. Земской (М., 1996) или «Русский язык» под редакцией Е. Н. Ширяева (Opole, 1997). Оправданием может служить то, что важнейшие для автора идеи (понятие вкуса как социально-психологический фактор эволюции языка, соотношение разговорности и книжности в ней, роль масс-медиа и др.) остаются актуальными и все еще не разработанными.

В книге использованы следующие сокращения:

АиФ – Аргументы и факты

БВ – Биржевые ведомости

ВМ – Вечерняя Москва

ВЯ – Вопросы языкознания

ВКР – Вопросы культуры речи

Изв. – Известия

КП – Комсомольская правда

ЛГ – Литературная газета

МН – Московские новости

МК – Московский комсомолец

МП – Московская правда

НГ – Независимая газета

ОГ – Общая газета

Пр. – Правда

РВ – Российские вести

РГ – Российская газета

РР – Русская речь

РЯ – Русский язык в национальной школе (Русский язык в СССР, Русский язык в СНГ)

РЯЗР – Русский язык за рубежом

РЯШ – Русский язык в школе

СК – Советская культура

ФИ – Финансовые известия

ЧС – Частная собственность

Примечание.

Если иное не оговорено в тексте, принят следующий порядок указания источника. При названии или его сокращении после запятой дается год и номер (без знака №), а также, когда нужно, страница (после с.). Во многих случаях приводится дата ежедневной газеты, причем первая цифра означает число, вторая – месяц, третья – две последние цифры года.

Введение: постановка проблемы

0.1. Наиболее общей характеристикой живых процессов, наблюдаемых в русском литературном языке наших дней, нельзя не признать демократизацию – в том ее понимании, которое обосновано в монографии В. К. Журавлева «Взаимодействие внешних и внутренних факторов развития языка» (М., Наука, 1982; его же. Актуальные задачи современной лингводидактики. В сб.: «Лингвистические и методические проблемы преподавания русского языка как неродного. Актуальные проблемы обучения общению». М., 1989). Наиболее ярко демократизируются такие сферы литературного общения, как массовая коммуникация, включая сюда письменный язык периодики.

Впрочем, точнее для характеристики этих весьма бурно развертывающихся процессов подходит термин либерализация, ибо они затрагивают не только народные
пласты общенационального русского языка, но и образованные
, оказавшиеся чуждыми литературному канону последних десятилетий. В целом литературно-языковая норма становится менее определенной и обязательной; литературный стандарт становится менее стандартным.

В известной мере повторяется ситуация 20-х годов, когда послереволюционный розовый оптимизм порождал желание глубоко преобразовать не только общественный строй и экономическое устройство, но и культуру, но и литературный языковой канон. Разумеется, современники весьма различно оценивали происходящее (см.: Л. И. Скворцов. О языке первых лет Октября. РР, 1987, 5; ср. С. О. Карцевский. Язык, война и революция. Берлин, 1923; А. М. Селищев. Язык революционной эпохи. М., 1928). Такая социальная ситуация хорошо согласуется с идеями А. А. Шахматова о расширении границ литературного языка, и именно так мыслили и действовали представители, как выражался С. И. Ожегов, новой советской интеллигенции
. Методисты, в частности, утверждали, что традиционный предмет родной язык
в русской школе есть по сути дела изучение языка иностранного, что требуется «расширять изучение стандартного языка… изучать диалекты, которыми наш стандартный язык окружен, от которых он питается» (М. Солонино. Об изучении языка революционной эпохи. «Русский язык в советской школе», 1929, 4, с. 47).

«Старая интеллигенция», по большей части в эмиграции, стояла за неприкосновенность литературного языка, возмущаясь наводнением его диалектизмами, жаргонизмами, иностранщиной, даже изменением правил правописания, особенно изгнанием буквы ять. Этот диаметрально противоположный подход победил и внутри страны, наметившись в 30-е и безусловно восторжествовав в 40-е годы. Связанная с авторитетом М. Горького дискуссия 1934 года наметила путь к массовому окультуриванию речи, требуя писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски
. Сознательная пролетарская языковая политика
проходила под лозунгом преодоления разноязычия, прежде всего крестьянского – единый национальный язык всем трудящимся
. Языковая вариативность сковывалась и в самом литературном языке.

В силу этих, по необходимости схематично и упрощенно изложенных событий истории, а также и ряда последующих, к 50-м годам мы пришли с весьма закостеневшей и строго насаждавшейся литературной нормой, вполне отвечавшей социально-политической ситуации тоталитарного государства. К концу первого послевоенного десятилетия против нее стали бороться – как своей практикой, так и теоретически – свободомыслящие писатели, и в первых их рядах был К. И. Чуковский. Возврат к живым ориентациям был, однако, болезненным. Россия в целом оказалась более склонна к консервативному, чем к новаторству.

Повторится ли история? Сейчас наше общество, вне всякого сомнения, встало на путь расширения границ литературного языка, изменения его состава, его норм. Более того, нормальные темпы языковой динамики резко повышены, что создает нежелательный разрыв в преемственности традиций, в целостности культуры. Даже будучи быстро приостановлены, такие процессы 20-х годов – с их созидательной установкой на либерализацию языка – оставили значительные следы в нашем образованном общении. И уже сейчас все громче раздаются голоса, выражающие опасения о состоянии русского литературного языка, к которому ведет следование по пути расширения литературно-языковых границ.

Даже те, кто приветствует торжествующий либерализм, кому он представляется вполне оправданным на фоне ухода общества от косного авторитарного единомыслия к свободе, к воле, к разнообразию, протестуют против безоглядности этого процесса, против крайностей в желательном течении событий. Соглашаясь с призывом А. С. Пушкина дать русскому языку «поболе воли, чтобы развивался он сообразно законам своим», они не хотят спокойно мириться с небрежностью, раскованностью в употреблении языка, с вседозволенностью в выборе средств выражения. Но в этих явлениях не видят неизбежных следствий оправдываемой установки, но лишь индивидуальные, пусть и частые до массовости проявления низкого культурного уровня населения, элементарного незнания норм литературного языка и законов стиля.

Несомненно, и это имеет место, усугубляя результаты сознательных действий вполне грамотных и культурных людей, прекрасно знающих нормы и законы стиля. Об этом говорят такие экспериментальные данные: московские школьники в 80 % речевых ситуаций, требующих использования формул речевого этикета, обходятся без них; около 50 % мальчиков обращаются друг к другу по прозвищам, из которых больше половины обидные; штампы, не передающие искренность чувства, при поздравлении родителей, учителей, друзей использует около 60 % учащихся. Автор этих подсчетов считает, что все более необходимо специально обучать детей в школе принятым правилам общения (Н. А. Халезова. О возможностях работы над речевым этикетом при изучении грамматического материала. РЯШ, 1992, 1, с. 23).

Многозначительно, что сейчас происходит очевидное падение уровня художественного вкуса, например, согласно социологическому исследованию, из городских школ выходит сейчас лишь 15 процентов ребят с развитым художественным вкусом, тогда как в начале 80-х годов их было около 50 процентов; в сельских школах соответственно 6 и 43 %. Предпочтение населения сосредотачиваются преимущественно на зарубежных пластах искусства, причем особо популярны камерные сюжеты, посвященные любви, семье, сексу, авантюре, а также легковесная музыка, сомнительного качества кинодетективы. (Ю. У. Фохт-Бабушкин. Художественная культура: проблемы изучения и управления. М.: Наука, 1986; его же. Художественная жизнь России. Доклад в РАО, 1995.)

Курсовая работа

по курсу «Русский язык и культура речи»

«О языковой норме»

Введение

1. Орфоэпические нормы

2.Лексические нормы

3.Морфологические нормы

4.Синтаксические нормы

5. Стилистические нормы

Список использованной литературы

Введение

Языковая норма определяется и изучается по крайней мере в двух аспектах.

Во-первых, под языковой нормой понимают устойчивые, закрепленные в процессе общения варианты языковых единиц. В таком случае норма определяет то, что широко распространено в данный период развития национального языка, описывает часто встречающиеся в речи варианты. При таком подходе языковая норма отражает реально использующиеся в языке слова, их формы и особенности произношения, а также синтаксические конструкции (предложения). Таким образом понимаемая норма учитывает частоту произнесения варианта звóнит (по сравнению со звонúт), варианта úхний (по сравнению с их), но ни в коей мере не оценивает правильность или неправильность вариантов. Можно провести аналогию между таким пониманием языковой нормы и показателем центральной тенденции в статистике. Так же, как показатель центральной тенденции в статистике не отражает оценку явления, обнаруженные языковой нормой наиболее распространенные варианты языковых единиц не оцениваются. Основная задача исследования языковой нормы в лингвистическом аспекте – отбор и описание языковых явлений, «инвентаризация» современного состояния языка.

Во-вторых, языковая норма рассматривается не только как лингвистическая, но и как социально-историческая категория. В таком случае норма отражает социальный аспект общения, который проявляется не только в отборе и описании языковых явлений, но прежде всего в системе их оценок. Обнаруженные в речи варианты языковых единиц рассматриваются не в качестве частых или редких, а в качестве правильных или ошибочных, уместных или неуместных, красивых или некрасивых. Можно сказать, что языковая норма, понимаемая как социально-историческая категория, оценивает языковые варианты, описанные языковой нормой, понимаемой лингвистически. Оценка языкового явления включает нормативный (правильно/неправильно), ситуативный (уместно/неуместно) и эстетический (красиво/некрасиво) компоненты. Главная задача исследования языковой нормы в социальном аспекте – установление правил употребления и оценки вариантов языковых единиц, выявление тенденций развития нормы.

Понимание языковой нормы как лингвистической и социально-исторической категории лежит в основе понятия нормы литературного языка.

У языковой нормы выделяют два конструктивных признака: план функционирования и план кодификации.

План функционирования – это «действительность» нормы, т. е. представление говорящими и пишущими (слушающими и читающими) о том, что является в речи правильным и уместным, а что – ошибочным. Такая «действительность» нормы представлена в сознании людей несформулированно, как навык. Функционирующие нормы воплощаются в повседневной речи и не существуют вне коллектива. В качестве примера приведем диалог школьников, стоящих перед витриной магазина: «Ты че, нельзя сумку на витрину лóжить, стекло сломаешь!» – «Надо говорить не лóжить, а ложúть!» Оба собеседника употребляют неверные варианты глагола, однако в сознании одного из них вариант ложúть представляет функционирующую норму, не являясь нормой кодифицированной (кодифицированная норма рекомендует вариант класть). Функционирующие нормы формируются на основе частотности варианта в речевом опыте.

План кодификации – это объяснение и описание норм в специальной литературе. Кодификация предполагает осознание нормы, закрепление ее в сводах правил. Такой свод правил может существовать отдельно от говорящих и редко проявляться в повседневной речи. Например, нормативный вариант произнесения обеспéчение весьма редко встречается даже в официальной речи, вытесняясь не рекомендуемым просторечным вариантом обеспечéние. Кодифицированная норма устанавливается на основе анализа функционирующих норм, социально-исторических и культурных условий общения.

Литературная норма является кодицифированной.

Норма как набор стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, которые специально сознательно закрепляются в словарях и учебниках, является специфическим признаком литературного языка на всех этапах его развития. Норма литературного языка вырабатывается специалистами на основе анализа устной и письменной речи в различных ситуациях общения. Она описывается как в научных, так и в массовых изданиях, предназначенных широкому кругу читателей разного возраста. Владение литературной нормой родного языка является одним из непременных условий образованности. В словаре лингвистических терминов норма определяется как «наиболее распространенные из числа сосуществующих, закрепившиеся в практике образцового использования, наилучшим образом выполняющие свою функцию языковые (речевые) варианты» (Розенталь, Теленкова 1976: 210).

Для литературной нормы характерен ряд признаков.

Первый признак литературной нормы – стабильность. Стабильность подразумевает: историческую устойчивость и традиционность; относительное территориальное единообразие; ограничение колебаний и вариантов. Стабильность литературной нормы обеспечивает доступность и понятность текстов на литературном языке всем, кто использует этот национальный язык, независимо от возраста и места проживания. Благодаря стабильности литературной нормы возможно взаимопонимание людей, принадлежащих к разным поколениям и социальным группам.

Мера стабильности литературной нормы во многом определяется культурно-исторической ситуацией, в которой функционирует данный литературный язык. В частности, современной российской культурно-исторической ситуацией определяется подвижность норм современного русского литературного языка.

Второй признак литературной нормы – вариативность. Вариативность обеспечивает возможность использования литературного языка в различных ситуациях общения. Во-первых, вариативность нормы проявляется в функциональных стилях литературного языка: высказывания, передающие сходное и даже одно и то же содержание, могут принадлежать к разным стилям. Во-вторых, вариативность нормы проявляется в различии письменной и устной форм литературного языка. В-третьих, возможна и территориальная вариативность нормы: в русской литературной речи определяют московскую и петербуржскую произносительные нормы.

Третьим признаком можно считать сменяемость литературной нормы. Сменяемость выражается в постепенном вытеснении старой нормы новой. При постепенной замене старой нормы новой некоторое время одновременно сосуществуют два нормативных варианта, один из которых является предпочтительным (пример приводится в разделе 2.1.). Сменяемость норм обусловлена социальными и культурными процессами.

Литературные нормы по-разному регламентируют использование языковых средств в общении.

Диспозитивная, сравнительно мягкая, норма предлагает выбор из нескольких вариантов, которые отличаются мерой предпочтения; диспозитивная норма рекомендует, но не диктует.

Императивная, более жесткая норма, предлагает один правильный вариант, установленный исследователями языка на основе анализа языковой системы, частотности использования и распространения вариантов в различных ситуациях общения. Нарушение императивной нормы приводит к ошибкам.

1. Орфоэпические нормы

Нормы произнесения слов и интонационного оформления фразы определяет

орфоэпия (от греч. Orthos – правильный, epos – речь). Довольно часто у одного и того же слова существует несколько вариантов. Орфоэпические варианты, т.е. допустимые варианты произношения слова, обычно принадлежат различным сферам употребления:

1- общенародной и профессиональной. Например, слово добыча произносится с ударением на втором слоге, однако в профессиональной речи шахтеров и геологов допустимо его произношение и с ударением на первом слоге: дóбыча;

2- высокому стилю и разговорной речи. Например, для высокого стиля характерно оканье (произнесение безударного О) в заимствованных словах: пОэтический, нОктюр;

3- в речи старшего поколения и в речи молодых носителей языка. Новое произношение постепенно вытесняет старое, но на определенном этапе развития литературного языка обе нормы сосуществуют, например: уходящая норма настаивала на смягчении согласного перед мягком согласным ([з’в’]ерь, е[с’л’]и), новая норма допускает произнесение твердого согласного в этих условиях ([зв’]ерь, е[сл’]и).

Оcновные орфоэпические нормы в области гласных

В современном русском литературном языке правильным считается умеренное áканье, т.е. неразличение А и О в безударных позициях: например, в слове молоко дважды произносится гласный А и только в последнем ударном слоге – гласный О; гласные в предударной позиции в словах молоко (на месте орфографического О) и баран (на месте орфографического А) произносятся одинаково.

В современном русском литературном языке господствует úканье, т.е. совпадение в первом предударном слоге после мягких согласных всех гласных, кроме У, в звуке И: река произносим как [р’икá], пятак произносим как [п’итáк], пила произносим как [п»илá].

Слова, не имеющие самостоятельного ударения, которые в устной речи примыкают к предшествующему или последующему слову, не подчиняются нормам редукции гласных. Иначе говоря, в таких словах не встречается аканье и иканье. Приведем примеры. Словосочетание те леса следует произносить как [т’е-л’исá], хотя слово телеса произносится [т’ил’исá]; словосочетание любил он следует произносить как [л’уб’ил-он].

Не подчиняется нормам редукции произношение сложных и сложносокращенных слов, а также слов с некоторыми приставками. Приведем примеры: сложное слово др[е]внерусский, сложносокращеное слово стр[о]йотряд, слово с приставкой с[о]председатель.

Оcновные орфоэпические нормы в области согласных

Долгий мягкий согласный Щ в русском литературном языке произносится на месте скопления согласных сч, зч, шч, жч в пределах одного слова: [ш’:]астье, ра[ш’:]естка, перево[ш’:]ик, весну[ш’:]атый.

На границе приставки и корня возможно как ме[ш’:]астный, так и ме[ш’ч’]астный.

На стыке предлога и знаменательного слова или двух знаменательных слов произнесение Щ не рекомендуется, например: иемодана, но не и[ш’:]емодана; вес чемодана, но не ве[ш’:]емодана.

Долгий мягкий согласный Ж в современном русском литературном языке в соответствии с орфографическими жж, зж, сж, жд произносится только в корне слов дрожжи, брызжет, визжать, дребезжать, размозжить, брюзжать, вожжи, езжу, жжет, позже, брезжит, сожженый, взгромозжу, жужжать, дожди, дождик. Слова расположены в порядке убывания употребительности в них долгого мягкого Ж.

На месте орфографического ч перед н произносится:

только Ч в словах: вечность, точный, отличник, печник;

только Ш в словах: горчичный, двоечник, конечно, очечник, прачечная, пустячный, скворечник, скучно, яичница и в женских отчествах на –ична;

допустимо и Ч, и Ш в словах: булочная, лавочник, подсвечник, порядочный, сливочный, собачник, стрелочник;

варьрует произношение слова в разных сочетаниях с другими словами: серде[ч’]ный приступ – серде[ш]ный друг; шапо[ч’]ная мастерская – шапо[ш]ное знакомство; моло[ч’]ная кислота – моло[ш]ная / моло[ч’]ная каша.

На месте удвоенной согласной между гласными произносится долгий согласный в позиции после ударного гласного, в остальным позициях долгота обычно утрачивается: гр[ýпп]а – но гру[п]овóй, кл[ác:]ы – но кла[с’]ификáция, кол[óн:]а – но коло[н]áда, с[ýм:]а – но су[м’ú]ровать, тр[á:с]а – но тра[с’ú]рующий, д[áн:]ый – но зáда[н]ый, стек[л’áн:]ый – но рассея[н]áя.

На стыке приставки и корня долгота согласного сохраняется независимо от места ударения в слове: беззаботный, воссоздать, рассол, оттлокнуть, поддержать, поддать.

Оcновные орфоэпические нормы заимствованных слов

В некоторых заимствованных словах и именах собственных допускается произношение безударного О: адажи[о], б[о]а, б[о]леро, д[о]сье, кака[о], кред[о], ради[о], р[о]к[о]ко, с[о]льфеджи[о], три[о], ф[о]йе, Фл[о]бер, Ш[о]пен, Б[о]рне[о].

В книжных сравнительно малоупотребительных словах гласный Э произносится в начале и после твердого согласного: [э]венк, [э]кипировка, [э]кскаватор, [э]кстракт, [э]мбрион, аст[э]роид, бизн[э]смен, корд[э]балет, тенд[э]р, андант[э].

В иноязычных словах, полностью освоенных русским языком, в начале слова на месте орфографического э возможно произнесение И: экономика, эмигрант, этаж.

В заимствованных словах перед орфографическим е ([э]) произносятся только твердые согласные в словах: антенна, бизнес, бифштекс, дельта, кабаре, кафе, кашне, кодекс, коктейль, модель, отель, партер, пастель, поэтесса, пюре, реквием, тарантелла, тире, тоннель, шатен, шедевр, шоссе, экзема, эстетика и др.

В ряде слов допустимо произношение как твердого, так и мягкого согласного: дедукция, декан, конгресс, кредо, террорист и др.

Наконец, в некоторых словах произносится только мягкий согласный: беж, брюнет, музей, пионер, рельс, термин, фанера, шинель.

Оcновные орфоэпические нормы в области ударения

Равноправными являются варианты ударения в словах: бáржа и баржá, óтраслей и отраслéй, зáлитый и залúтый, крýжится и кружúтся, úначе и инáче, зáсека и засéка, обморóжение и обморожéние, джúнсовый и джинсóвый, пéрченый и перчёный, газировáть и газúровать, заржáветь и заржавéть.

Варианты ударения в слове бывают более предпочтительными и менее предпочтительными: áмфора/амфóра, бóрону/боронý, глубокó/глубóко грýзит/грузúт, заснéженный/заснежённый, пéрвенствовать/первенствовáть, порвáлся/порвался, подрóстковый/подросткóвый, стéнам/стенáм, шевелúт/шевéлит, ткáла/ткалá,.

Наконец, один вариант ударения в слове оценивается как правильный, литературный, а остальные – как ошибочные. Приведем правильные варианты ударения: баловáть, балýет, б[л’ý]да, в се[м’йý], включúт, гладúльный, граждáнство, договóр, досýг, ждалá, зáгнутый, заключúт, закýпорить, звонúт, каталóг, квартáл, красúвее, кýхонный, леснúчиха, магазúн, массáжа, молодёжь, мусоропровóд, начáть, нóгтя, обеспéчение, оптóвый, повторúт, пóнял, пóхороны, премировáть, приговóр, по шéрсти, ракýшки, свёкла, слýжащие, тамóжня, тóрты, ходáтайство, шпрúцы, экспéрт, языкóм.

2. Лексические нормы

Лексические нормы определяют правила использования слов в зависимости от их значения, частотности и контекста употребления.

3. Морфологические нормы

Морфологические нормы определяют правильные варианты образования форм слова при его изменении (склонении или спряжении), а также правила употребления разных форм в высказывании. Источником сведений о морфологических и – шире – грамматических нормах являются пособия по культуре речи и специальные словари.

4. Синтаксические нормы

Синтаксические нормы определяют правила соединения слов и их форм в конструкции и использование словосочетаний в высказывании. Синтаксические нормы ограничивают порядок слов, устанавливают особенности употребления причастных и деепричастных оборотов, оговаривают законы объединения простых предложений в сложносочиненные и сложноподчиненные. Источником сведений о синтаксических нормах являются пособия по грамматике, культуре речи и специальные словари.

5. Стилистические нормы

Насколько позволяет судить таблица 1, выделенные функциональные стили имеют и общие, и специфические черты. Различия обусловлены несовпадающими сферами распространения стиля. Стили называются функциональными, поскольку они функционирую т в различных сферах общественной жизни. Эти сферы пересекаются и взаимодействуют. Например, в средствах массовой информации возможно обсуждение и научной статьи, и законодательного акта, и религиозной проповеди. Естественно, в каждом случае помимо характерных особенностей публицистического стиля будут проявляться особенности других функциональных стилей.

Стилистические нормы предполагают ограничение употребления языковых средств, не свойственных данному стилю, если такое употребление не оправдано жанром или ситуацией общения. Например, употребление сухих безличных клише официально-делового стиля в публицистике, безусловно, являются ошибкой: «Как сообщает деловой еженедельник «Новый компаньон», губернатор также заявил, что уже сегодня имеется целый ряд инвестиционных проектов в экономику Прикамья общим объемом не менее 12 млрд рублей». В приведенной цитате из заметки «Объединяться лучше за счет Федерации», опубликованной на второй странице двадцать седьмого номера пермского еженедельника «Пятница» (14 ноября 2003 г.), использовано клише имеется целый ряд инвестиционных проектов в экономику, которое в данном контексте неуместно и, более того, ошибочно: сталкиваются различные формы грамматического управления проектов→ (чего?) и инвестиций→ (во что?).

Таблица 1

Специфические черты функциональных стилей книжной разновидности литературного языка

Список использованной литературы:

1. Васильева А.Н. Основы культуры речи. М., 1990.

2. Введенская Л.А., Павлова Л.Г., Кашаева Е.Ю. Русский язык и культура речи. Ростов-на Дону, 2003.

3. Вербицкая Л.А. Давайте говорить правильно (любое издание).

4. Краткий справочник по современному русскому языку. М., 1991.

5. Полный справочник по орфографии и пунктуации / Под ред. О.А. Соболевой. М., 1999.

6. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка (любое издание).

7. Розенталь Д.Э. Пунктуация и управление в русском языке. М., 1988.

8. Чешко Л.А. Русский язык. М., 1990.

9. Языкознание. Русский язык. М., 1999.